"Побег из Ада", Бен Каунтер

Рассказ из сборника "Let the Galaxy burn!".

- Ты, мразь, никогда и не узнаешь, — прошипел переведенный механизмом голос в ухе комиссара фон Класа, - как тебе повезло!

Невидимая рука протащила его по последним ступенькам из темноты на слепящий свет арены. Он споткнулся от резкого света и упал лицом на сухой песок, ободрав кожу на щеке. Со всех сторон его окружала ревущая толпа. Он глянул наверх и ощутил страх, который никакая тренировка изгнать не смогла.

Перед ним простиралась площадка размером с посадочную, песчаный пол которой был покрыт багряными следами от побывавших здесь до него. По краю арены шел ряд копий высотой с человека, с головой на каждом. Там были головы людей и орков, длинные вытянутые лица эльдар, искаженные чужацкие черты сотен разных видов.

За ними находился амфитеатр, огромный и мрачный, сотворенный из черного железа, словно вытащенный из фантазий безумца. Кривые шпили и извивающиеся галереи образовывали рты злобных лиц, огромные железные когти держали личные покои элиты. Целый храм, возведенный для присоединения к мириадам черных башенок и шпилей Коморры, устремленным вверх, как насмешка над красотой, пронзавшим небо цвета гниющей раны.

Но хуже всего было не это. Когда фон Клас встал на ноги, чувствуя, как мышцы жалуются на резкое освобождение от оков, он ощутил на себе их взгляды и услышал их смех. Сборище эльдар-предателей, многие сотни тысяч, сидело вплотную друг к другу рядами, их бледные чужацкие лица сияли, словно фонарики, над пурпурными и черными одеждами. Повсюду сверкали серебристые клинки, и он слышал, как чужаки негромко переговаривались — то ли делали ставки на его жизнь, то ли просто смеялись над человеком, который еще не знал, что мертв. На лучшем месте, у края арены, сидел знатный сановник, лицо которого Клас даже с расстояния назвал бы самым вытянутым и жестоким из всех, что он видел. Его пурпурная мантия лишь наполовину скрывала церемониальные доспехи с серповидными наплечниками. Сановник был окружен телохранителями, которые неподвижно застыли, держа заканчивавшиеся серебристыми лезвиями копья, а зеваки и свита стояли неподалеку.

Фон Клас едва успел увидеть все это, как сановник простер тонкую руку к толпе, приветствовавшей его оглушительным нарастающим кличем. Фон Клас огляделся по сторонам, чтобы увидеть, что произошло — но он был на арене один. Проход, через который его выкинули, ушел в песок позади него.

Что-то мелькнуло на периферии зрения. За время, что понадобилось ему, чтобы развернуться к нему лицом, оно подобралось куда ближе. Когда буря мыслей и страхов пронеслась в голове комиссара, его старые тренированные инстинкты взяли верх, и он напряг ноющие мышцы, приготовившись сражаться.

У человека было только секунды полторы, чтобы увидеть ведьму, кувыркавшуюся к нему по песку. Доспехи лишь показывали тело, гибкое и эластичное, как ни одно человеческое. Ее длинные рыжие волосы развевались, когда она бежала, держа в одной руке блестящую металлическую сеть. В другой, вращаясь как лопасть винта, была алебарда размером с ведьму, заканчивавшаяся широким, уродливо изогнутым лезвием.

В своей роскошной украшенной ложе перед зрителями подавший знак эльдар, архон Кипселон, наклонился к Яе, лежавшей рядом с ним и выставлявшей змеевидные мускулы своего длинного стройного тела напоказ. Вождь Культа Ярости и наиболее ценный союзник Кипселона , Яе казалась столь же грозной, сколь и ее репутация, ее темные волосы были завязаны серебряной цепочкой, а взгляд ее стеклянных изумрудных глаз мог принудить любого низшего эльдар к повиновению.

- Я слышал, это лучшая из твоих ведьм. — бросил он. - Слишком много чести для одной твари.

- Может быть, мой архон. — ответила она. - Но я слышала, что это один из их правящего класса. Может быть, будет красиво. Иногда они довольно крепки.

Человек на арене развернулся, пригнувшись, готовясь встретить первый удар ведьмы. Сквозь пелену бешеного движения он едва мог разглядеть ее лицо, искаженное от напряжения и ненависти, с глазами, пылающими от священных наркотиков, весело бурлящих в ее венах. Изящные острые эльдарские ушки и большие глаза не особо компенсировали общую свирепость.

- Надеюсь, она настолько хороша, насколько говорят. — продолжил Кипселон. Кабалу Переломленного Хребта нужны хорошие воины. - Есть те, кто хотел бы отобрать у меня заслуженную власть.

- Вы знаете, что Культ Ярости с Вами. — улыбнулась Яе. - Вашей власти и мудрости хватает, чтобы удержать нашу верность.

Кипселон снисходительно ухмыльнулся. Он прожил достаточно долго, чтобы знать, что такие слова были пустым местом на Коморре — он видел довольно эльдар, погибших от предательства, в том числе и его, чтобы это твердо знать. Но ведьмы Яе были для него жизненно необходимы. Юргакс и кабал Лезвия Клинка угрожали нарушить хрупкий баланс сил на территории. Но это все была пища для ума. Он попытался сосредоточиться на развлечении, в конце концов, его устроили специально для него. Такая честь была заслужена страхом, само собой, но на Коморре страх и честь зачастую были одним и тем же.

Ведьма издала резкий крик удовольствия и ярости, замахнувшись алебардой в высоком прыжке, готовясь опустить ее на человека сверкающей дугой.

Яе резко выдохнула от наслаждения, как ребенок, приподнявшись в ложе, в ее глазах сверкал восторг. Кипселон улыбнулся — даже такой старый эльдар, как он, все еще мог воспринимать простые удовольствия. Смерть человека была именно таким.

Человек оттолкнулся одной ногой от песка арены и отскочил в сторону, подальше от ведьмы и ее клинка, сверкнувшего серебристой полосой около его лица. Кто угодно потерял бы равновесие и упал на залитый кровью песок, но ведьма сделала изящный кульбит, приземлившись на ноги, и развернулась на каблуках лицом к своей добыче. Но человек тоже был готов, быстрее, чем большинство людей, и ударил ее ладонью в лицо, заставив пошатнуться и разбив ей нос.

С галерки раздалось мрачное недовольное шипение. Кипселон слышал вокруг тихие ругательства. Яе встала, ее глаза все еще сияли ликованием — ибо истинная ведьма наслаждается боем независимо от того, кто выигрывает. Но остальная часть зрителей была не так счастлива.

Ведьма перекатилась на бок в одно мгновение, готовясь встать и контратаковать, но человек наступил сапогом ей на спину, прижимая ее к земле.

- Убей его! — завопил какой-то разгневанный зритель. - Убей животное!

Еще сотня голосов присоединилась к нему, возрастая до рева — перешедшего в овации, когда ведьма зацепила одну из ног человека своей и уронила его на спину. Она вскочила на ноги, готовясь убить человека, позабыв про сеть, собираясь отрубить ему голову алебардой.

Зрители заметили раньше ее, что она оружие уже не держала. Держал ее противник. Прежде, чем она смогла ответить, он ткнул ее лезвием. Она держала сеть перед шеей и лицом, зная, что металл задержит удар и ее голова останется на плечах.

Но человек метил не в шею, его не интересовало элегантное обезглавливание, самый красивый метод убийства. Вместо этого, клинок прошел через ее живот и вышел между плеч ведьмы. Когда ее кровь выливалась на землю, она казалась очень удивленной, все еще пытаясь понять, как это ее оружие было украдено.

Человек вытащил клинок из трупа и поднялся. Ведьма упала на землю посередине растущего багрового пятна на песке.

Крики зрителей превратились в яростный вой, злобно шумевший в амфитеатре. Яе все еще стояла, шумно и отрывисто дыша, с широко распахнутыми глазами.

Кипселон встал рядом с ней.

- Не бойся, — прошептал он через рев, - это такое же смертельное оскорбление для меня, как и для тебя. Человека отдадут гомункулу. Потом я пришлю тебе шкуру, когда буду уверен, что больше боли причинить нельзя.

Яе не ответила. Ее глаза горели, а губы искривились от досады. Кипселон жестом приказал телохранителям в черных доспехах увести человека и унести тело ведьмы.

Увидев приближение темных эльдар, человек бросил алебарду ведьмы, возможно, ожидая быстрой смерти в качестве награды за победу. Толпа продолжала выкрикивать оскорбления, пока один из воинов не вырубил его древком копья и не отнес тело навстречу судьбе, которую человек никогда не мог себе даже представить.

Вот всегда так с чужаками, подумал Кипселон. Они просто слишком тупы, чтобы понять, что лучше бы им сдохнуть на арене.

Комната беспощадно освещена ярким светом с потолка. Двое чужацких воинов стояли на страже у стены. Металлический пол под слабым наклоном к стоку в центре, куда должна была стекать его кровь и прочие жидкости. Стены увешаны кожами, целыми человеческими шкурами, судя по всему, лучшими из содранных мучителем за годы. Ценились татуировки, и фон Клас узнавал символы полков и священные строфы, написанные на коже: катаханские, стратиксовские, юрнские, даже его родные — гидрафурские. Церковные псалмы. Примитивные шрамы варваров. Даже зеленовато-коричневая шкура орка с метками убийств на груди.

Он осмотрел себя. Не связан. Похоже, они думали, что его здесь удержит страх. Возможно, были правы.

- Я не умру. — громко сказал фон Клас, каждое слово молотом било по гудящей голове. - Меня хрен убьешь.

Воины ничего не сказали. Дверь между ними с шипением открылась, и в помещение прошаркал мучитель. Фон Клас слышал байки о художниках пыток эльдар-предателей, но только теперь начал им верить.

Эльдар посмотрел на фон Класа глазами, давно не видевшими солнечного света, глазницы были просто глубокими пустыми ямами. Его стянутая и морщинистая от возраста и невероятных пыток кожа отливала мертвенно-синим, губы тоже были трупного вида, нос переломан и потерял всякую форму, на голове же волос не было, а сквозь кожу просвечивал череп.

Укутывавшая покореженный силуэт мантия также была сделана из кожи, и он явно выбирал лучшие образцы: редкие металлические татуировки, аккуратные медицинские шрамы ветерана Астарты. С пояса из грубой кожи, возможно, огринской, свисало множество инструментов, скальпелей и шприцев, равно как и загадочных приспособлений для сдирания кожи или раздражения нервных окончаний. Была там и еще одна вещица, шарнирно-сочлененная серебряная перчатка с медицинским клинком на каждом пальце, таким острым, что они ловили яркий свет и блеском прямо-таки разрезали воздух.

За ним была рабыня, человек, молодая девушка, замотанная в лохмотья, с длинными сальными и когда-то светлыми волосами, ползшая за мучителем, как побитая собака. На ней было немного шрамов, мучителю она была нужна живой и в твердом уме, потому что служила переводчицей.

Мучитель прошипел несколько слов на своем языке, просовывая сухой, словно змеиная кожа, язык между зубов.

- Верредек, гомункул владыки-архона Кипселона из кабала Переломленного Хребта, — начала переводчица на хреновом имперском готике, - желает, чтобы его… его подопытный знал, что он не использует бездушные приспособления в своем искусстве. Некоторые гомункулы трусливо пользуются машинами и получают средненькие результаты в искусстве. Верредек воспользуется только древними талантами, переданными ему мучителями Переломленного Хребта. Он этим гордится.

Фон Клас встал, еще испытывая боль. Он был большого роста, примерно с охранников и уж куда выше, чем сморщенный гомункул.

- Я здесь не подохну. Я вас всех тут лично замочу. — он возвысил голос, словно инструктируя своих людей. - Я этого, может, и не увижу, и может, меня тут вообще не будет. Но я вас замочу.

Заикаясь от страха, девушка перевела слова на эльдарский. Верредек передал через нее.

- Хорошо, что ты не сдаешься. Тела и души существ, которые не верят, что находятся на краю, давно… привлекают меня. Первый надрез будет сладок.

Без сколь-либо заметного движения в руке Верредека появился клинок длиной с указательный палец, такой острый, что он исчез, когда повернулся гранью. Мучитель сделал шаг вперед, кожаная мантия зашелестела от движения.

- Ты познаешь страх, но познаешь также, что умрешь не напрасно. Искусство боли течет сквозь души, подобные тебе, их агония очищается и преумножается, и однажды ты станешь частью куда более великой работы.

Фон Клас перевел взгляд с ножа на пустые глазницы Верредека, и осознал свою ошибку. Вот как он ухитрялся пытать свои жертвы, не связывая их. Эти абсолютно пустые дыры, окруженные сморщенной иссушенной кожей, словно пригвоздили его к месту и лишили силы.

Старшие по званию решили, что фон Клас будет офицером, но задатков у него-то и не было, он никогда не водил атаки, разбивавшие армии, и не держал удар тогда, когда шансов выстоять не было. У него были, конечно, медали, которые дают всем комиссарам, но больше ничего. Он мог эффективно командовать двадцатью тысячами человек, но в Империи был одним из миллиона.

Но он выжил на арене. Он показал себя захватчикам, как кого-то особенного, и был в наказание отдан Верредеку. И теперь он снова будет кем-то. Он и тут выживет. Его не волновало, что об этом никто не узнает. Он это сделает.

Гипнотическая аура Верредека распалась, когда фон Клас поклялся выжить. Он закрыл глаза, и его тело снова стало принадлежать ему. Второго шанса не было.

Собрав все свои силы, он ударил, низко и сильно. Его кулак врезался в рыхлую плоть. Гомункул удивленно захрипел. Комиссар схватил Верредека так, чтобы тот не упал, и развернулся, как раз тогда, когда начали стрелять эльдарские охранники. Один заряд попал Верредеку в спину, его кожа лопнула, как гнилой фрукт, под напором сотен осколков кристаллов. Другой задел плечо фон Класа, скользнув почти мимо, но все же дюжина осколков вонзилась глубоко в мышцу.

Переводчица завизжала и забилась в дальний угол, обхватив руками голову.

Фон Клас швырнул тело Верредека в одного из стражников, впечатав эльдар в стену, отчего тот вырубился. Второй эльдар замешкался. Времени хватило. Фон Клас на ощупь нашел на поясе Верредека холодную сталь перчатки. Он засунул руку внутрь, чувствуя, как металл обхватывает ее. Одним движением он сорвал ее с сухожилий, которыми та крепилась к поясу, и вонзил клинки в грудь второго охранника. Эльдар издал сдавленный крик и безжизненно осел на пол.

Фон Клас встал вновь, скидывая обмякшее тело Верредека с плеч. Первый эльдар неподвижно лежал у стены, в которую врезался. Может, он уже и умер, но за безжизненными линзами чужацкого шлема фон Клас не видел точно. Второй же однозначно был мертв, его кровь текла к стоку в центре помещения.

Верредек слегка шевельнулся и вот морщинистой серо-голубой рукой на фон Класа уже было наставлено чужацкое оружие, странное и вытянутое. Фон Клас машинально опустил перчатку на противника, пока эльдар поворачивал голову, чтобы прицелиться. Клинки прошлись по лицу, разрезав сухую кожу на лоскутки. Гомункул наконец рухнул на пол.

Его было сложно убить. Меня тоже, подумал комиссар фон Клас.

Он подумал о том, чтобы взять одну из винтовок охраны, но из нее надо было стрелять при помощи обеих рук, а он хотел оставить клинковую перчатку при себе. А осколки, поразившие его, хоть и посылали случайные вспышки боли по мышцам, все еще не убили его. Не особо эффективно, спокойно подумал он. Оружие мучителя могло быть полезней. Он вырвал его из мертвых рук Верредека. Оно было очень легким и странным на вид, из непомерно узкого ствола могла вылететь только игла.

Он развернулся к рабыне-переводчице, все еще прятавшейся за одной из кож в углу.

- Идешь? — спросил он. - Если поторопимся, сможем сбежать.

Переводчица, кажется, не понимала его, словно не привыкла, когда по-имперски обращались к ней, и не знала, как отвечать. Она помотала головой и удвоила усилия, пытаясь спрятаться от него. Фон Клас решил бросить ее.

Дверь, через которую вошел Верредек, открылась при простом касании рукой панели на стене. За ней были коридоры из того же блестящего металла, но перекрученные и извивающиеся, как будто все это место поднял и искривил великан. Фон Клас побежал по коридору, пытаясь одновременно понять схему этого места и есть ли она вообще, и уследить за признаками появления охраны.

Он пришел к ряду из четырех камер, двери легко открылись тем же нажатием на панели. В первой камере сидел человек, имперский гвардеец, все еще в грязно-серой форме, с бритой головой и состарившийся прежде своих лет.

Мужчина заморгал от резкого света, поскольку камеры внутри были черны, как бездна, и посмотрел на силуэт фон Класа.

- Ты из наших. — сказал он, отупев от удивления.

- Пошли. Мы уходим. — ответил фон Клас.

Гвардеец грустно улыбнулся и покачал головой.

- Они скоро явятся сюда. У нас ни шанса.

- Солдат, это приказ. Я комиссар и у меня есть свои счеты. Если я говорю, что мы валим, значит, мы уже свалили. Живо встал!

Гвардеец пожал плечами и неуверенно выбрался из камеры — пленников не приковывали, видимо, Верредек считал себя выше этого. Фон Клас поспешил открыть остальные камеры.

- Сэр! У нас проблемы! — закричал гвардеец. Нечеткое отражение приближающихся воинов эльдар возникло на металлической стене, а по коридору полетели рикошетящие осколки.

Пока еще трое гвардейцев вылезали из камер, ошарашенные и шатающиеся, фон Клас воспользовался пистолетом Верредека для защиты. Он выстрелил в первую показавшуюся из-за угла фигуру в пурпурном и серебристом, маленькие дротики полетели к цели, оставляя сверкающие трассеры.

Послышался сдавленный крик и первый эльдар-предатель рухнул лицом вниз, скребя пальцами по расколотой маске шлема. Когда его крики превратились в искаженный вой, воин задергался, его тело извивалось и перекручивалось, словно его разрывало на части. Брызги крови и осколки костей полетели на стены. Гвардейцы — двое в форме песочного цвета, возможно, талларнцы; последний в драной темно-красной форме, вероятно, из Адептов Механики — укрылись в камерах. Фон Клас, может, и не знал эльдарского, но уж страх-то узнать мог, и именно страх звучал, когда оставшиеся воины эльдар завыли от ужаса или боли и отступили.

- Пошли! — быстро скомандовал фон Клас. - Теперь они нас боятся!

Первый, кого он освободил, бросился к винтовкам, брошенным охранниками, и кинул одну талларнцу. Быстро разобравшись с управлением, они дали пару ответных очередей по коридору, прежде чем бежать за остальными.

Фон Клас со своими людьми — теперь это определенно были его люди, его отряд — спешил прочь от камер, комиссар впереди, двое с оружием прикрывали тыл. Все равно фон Клас слышал голоса, охранники то ли звали подмогу, пытаясь организовать погоню, то ли просто ругали гвардейцев на своем злобном чужацком наречии.

Перед ними разворачивался еще более извращенный лабиринт тюремных коридоров. Когда они задержались, фон Клас начал думать, что выжить не получится даже комиссару. Но еще охранников не прибыло. Не охрана должна была остановить заключенных от побега — пытки и жестокость должны были сломить их волю. Фон Клас со своими людьми прошел через ворота из покореженного железа и застыл, задыхаясь, окровавленный и измотанный, с колотящимся сердцем, на открытом воздухе, оставив позади пыточную Верредека.

Но фон Клас чувствовал сердцем офицера, что они не были в безопасности. Потому что освободились они лишь для того, чтобы попасть в планетарный город темных эльдар — Коморру.

Верредек постарел, отметил Кипселон, он выглядел куда старше, чем то разбитое иссохшее существо, что приползло на службу к архону. Но, конечно, может это из-за разодранного лица злобной старой твари. Кипселон давненько не видел Верредека — вообще-то, с тех пор, как гомункул удалился в свой подземный комплекс, чтобы работать мучителем под его командованием.

Верредек жалко шаркал по мраморному с аметистовыми прожилками полу тронного зала Кипселона. Он выглядел маленьким и ничтожным под внимательными взглядами трех или около того сотен эльдарских воинов, стоявших по периметру комнаты с оружием наизготовку.

- Зубы Падшего, что с ним такое? — пробурчал Экзума, дракон Кипселона, развалившийся в кресле на антигравах, которое использовал, чтобы не ходить. Тихо побулькивающая медустановка впрыскивала наркотики в кровь Экзумы.

- Он облажался. — многозначительно ответил Кипселон. Когда он поднялся с трона из черного железа, из-за широкого окна за ним тени его наплечников словно два серпа сомкнулись на Верредеке. Мучитель сжался, и хотя его глаз было не видно, Кипселон чувствовал страх в темных глазницах.

- Верредек, помнишь, когда ты поступил ко мне на службу, мои слуги взяли часть твоей крови? — глубокий голос Кипселона отражался тихим эхом от высокого куполообразного потолка и задрапированных пурпуром мраморных стен.

- Ттта, архон. — ответил Верредек неразборчиво из-за раздвоенного теперь языка.

- Она все еще у меня. Я храню ее, как и кровь всех остальных моих слуг, чтобы сделать реальней тот факт, что я тобой владею. Ты мой, ты часть моих владений, как улицы и дворцы. Как мой храм. Цена принадлежности к Переломленному Хребту — полное подчинение мне. И все же ты не смог выполнить моего приказа.

Верредек хотел что-то сказать, но он тоже прожил на Коморре дольше многих, и знал, что слова его не спасут.

- Я приказал тебе принести человека сюда, ошкуренного и сломленного, чтобы я мог посмотреть на его смерть. И ты облажался. На причины мне чхать. Ты облажался. По определению, принадлежа мне, ты должен быть выброшен.

Кипселон глянул на передний ряд воинов и четверо из них выступили вперед, схватив Верредека.

Гомункул не сопротивлялся, когда гибкая Яе выпрыгнула из теней в центр зала. Ее глаза и улыбка сияли, пока она вытаскивала двойные ножи-гидры. В ее руках они превратились в молнии, пока она танцевала — и убивала.

Пока Яе извивалась и тысячу раз резала тело Верредека, Кипселон повернулся к дракону.

- Что там с Лезвием Клинка?

Экзума посмотрел на него затуманенным взором.

- Мало что изменилось, мой архон. Мандрагоры за Юргакса, да и инкубы ему благоволят. Некоторые еще верны нам, но недостаток территории Юргакс возмещает превосходной дипломатией.

Дракон сделал паузу, чтобы с наслаждением выдохнуть, когда в его вены поступила очередная доза наркотиков.

Кипселон покачал головой.

- Плохо. Юргакс скоро сможет нас раздавить так, как я сам хочу раздавить его. Лезвие Клинка жаждет наш уголок Коморры и, если такая вот некомпетентность будет иметь место, он его получит. Яе!

Ведьма прервала свое занятие и позволила рваному «рукоделию» упасть на пол.

- Архон?

- Человек, которого мы хотели убить, изобретательней, чем мы думали. Теперь он где-то в Коморре. Найди его.

Яе улыбнулась от истинного удовольствия.

- Для меня честь выполнить задание, которое даст мне такое удовлетворение, во имя кого-то столь великого.

- Не время для льстивых речей, Яе. Юргакса мне достаточно, мне не нужна еще и эта тварь, осложняющая дело. Я жду от тебя только успеха.

- Да, владыка.

- И будь начеку. Этот хладнокровней большинства. Свободна.

Яе удалилась, как могла только ведьма, выполнять его приказ. Кипселон повернулся к большому окну сзади. За ним простиралась Коморра, изобилующая темным безумием и сломанными шпилями, мостами, ведущими в никуда, извращенными соборами во славу сумасшествия и злобы, планетарный город одновременно недостроенный и древний, раскинувшийся под сияющим и бурлящим грозовым небом. А в центре, непристойный, выбеленный и огороженный, стоял храм Кипселона. Его храм, потому что прожить так долго и достичь такой власти на Коморре было настолько невыполнимо, что на это были способны лишь боги. Тысяча колонн из бедренных костей держала крышу, покрытую черепами. Целые скелеты изображали сцены насилия и убийства на бордюрах и фронтонах.

- Каждый эльдар, человек, орк, каждый враг, убитый мной, стоит там, Экзума. Каждый. Мой храм — свидетельство тому, что я не отступлюсь никогда. Я пробил себе путь сквозь тела своих врагов.

Экзума позволил себе проявить проницательность при ответе.

- Архон, никто не скажет, что Вы в чем-то облажались.

- Это все прошлое. Я поднялся к власти и не уступлю ее мальчишке навроде Юргакса. Я не стыжусь страха, Экзума, хотя юнцы, такие как Юргакс или ты сам, стыдятся. И сейчас я боюсь. Но я использую этот страх, и мой храм вырастет.

Снаружи полил ядовитый дождь Коморры.

- В городе требуются те, кому нужны твои деньги или честь. На равнинах и в пустыне требуются братья. — талларнец Раимзаде был крепким сильным мужчиной, не очень долго пробывшим солдатом, но уже сведущим в жарком ужасе и отчаянии войны. - И хотя мы остались вдвоем, мы все еще братья.

Ибн, второй талларнец, оторвался от изукрашенной эльдарской осколочной винтовки, которую изучал.

- Вам не понять. На Вашем Гидрафуре миллион человек живут, не видя друг друга. Нет места истинному братству.

Фон Клас вздрогнул, когда Склерас, лексмеханик, вытащил еще один осколок из обнаженного плеча комиссара. Казалось, что бритвенно острые кристаллы так же ранят, когда их вытаскивают, как и когда они вонзаются.

- Братство там или нет, есть такая штука — субординация. Я комиссар, а вы мои солдаты.

- Да Вы что? — насмешливо сказал Ибн. - И чего тут могут приказы да звания? — он взмахнул рукой, показывая на окружение — расколотый каркас здания, остов какого-то огромного собора с арками и орнаментами, ныне заброшенный и обветшавший. Из-за заброшенности строения они здесь и сделали привал, но они понимали, что злобные глаза на Коморре повсюду, и что вскоре их найдут, где бы они не прятались.

- Мы можем выбраться отсюда. — ответил комиссар. - Тут рядом есть космопорт, недалеко от храма.

- Храма? Нету тут Богов. — заявил Раимзаде. - Даже свет Императора здесь тускл.

- Посвящен поганому хозяину этой части планеты. Говнюк сам себе храм возвел. Космопорт недалеко, но он охраняется. Нужно захватить храм, выманить гарнизон и пробиться к космопорту.

- Все перемрем раньше, чем доберемся. — сказал Ибн.

- Не все. Если наших побольше будет. Что, лучше, чтобы тебя снова схватили? Дважды не сбежишь. Если попробуем, то либо преуспеем, либо сдохнем, пытаясь. В любом случае, лучше, чем тут сидеть, пока нас не найдут.

Раимзаде подумал немного.

- Правду говорите. Думаю, Вы неплохой человек. Но нужны еще люди.

- Бля, да нам армия нужна! — сообщил Ибн.

Фон Клас развернулся.

- Склерас?

Комиссар не ошибся — драная темно-ржаво-красная форма принадлежала Адептам Механики. Склерас был лексмехаником, его мозг адаптировали к работе с огромными массивами информации, вычислениям и боевым рапортам. Его аугментацию выдавала запутанная паутина серебряных нитей, окружавших искусственный правый глаз.

- Вы говорили про субординацию. Решение за Вами, командующий офицер.

- Отлично. Ты?

Четвертый гвардеец мало что сказал. У него была выбритая голова, а серая форма могла принадлежать тысячам полков.

- Угу. Как угодно. Пока я могу стрелять по этим уродам.

Фон Клас изучил имперского гвардейца: его пустые глаза, нахмуренные брови, сломанный несколько раз нос.

- Имя, солдат?

- Кеп. Седьмой некромундский.

Ибн издал короткий, лающий смешок.

- Везучий седьмой? Пески лгут меньше. Ты штрафник, дружок. Татуировка на плече выдает. Да и шрам на запястье, там, где машина заставляет твою кровь кипеть.

Кеп пожал плечами и показал руку. Фон Клас увидел шрам там, куда был имплантирован в свое время дозатор озверина.

- Ваша взяла. Я из первого штрафного легиона.

- Первого? — спросил Раимзаде с каким-то благоговением. - Большого?

- Преступление? — сдавленно спросил фон Клас, так как Склерас вытаскивал последний эльдарский кристалл.

- Ересь. Третий уровень. Обычное дело — нападают эльдарские пираты, скармливаешь им штрафников. Они получают рабов, Империя избавляется от отбросов, все счастливы.

Облака цвета синяков над головой исторгли дождь. Большие и грязно-серые от загрязнителей капли начали падать с неба. Кеп и талларнцы рванули в угол старого собора, где сохранился участок крыши и было укрытие.

Фон Клас оглядел Склераса, оставшегося солдата. Лексмеханик, как и ожидалось, оставался бесстрастным.

- Аугметика есть?

Грязный дождь оставлял странные следы вокруг узора на лице Склераса.

- Схемы подавления эмоций, сэр. Позволяют мне иметь дело с идеологически опасными данными.

- Так и думал. Склерас, ты ведь понимаешь, что мы не выберемся с планеты?

- Я не понимал, как мы сбежим через космопорт. Мы не смогли бы воспользоваться челноком, даже если бы разобрались в эльдарской технологии. Нас бы сбили. Нам отсюда не сбежать.

- Остальным не говори. Цель задания нашего выживания не предполагает.

Склерас поднял руку и набрал в горсть немного дождевой жидкости. В ней были серые сгустки нечистот.

- Нужно спрятаться от дождя. Заразимся.

Оба направились под крышу, пока вокруг них душа Коморры жаждала их крови.

Сибарит Левек смотрел вниз с платформы огромного металлического чудовища, приводимого в движение усилиями сотен изможденных людей-рабов, прикованных к его пневматическим конечностям. Плотные облака резкого чада и пара от большого котла расплавленного металла скрывали их лица, и Левек чувствовал себя парящим в облаках Богом, глядящим сверху на ничтожеств, которые одновременно боялись его и нуждались в нем.

Охранник-эльдар наблюдал, как один из рабов упал, его конечности свободно болтались, когда его волокла скрежещущая стальная машина, а голова моталась из стороны в сторону, слепо швыряемая движениями механизма. Скоро эльдар Левека доберутся до завода, отцепят изуродованное тело и заменят другим безликим варваром.

- Сибарит Левек! — из передатчика донеслась быстрая речь. - У нас проблема.

- Объяснись, Ксарон.

- Кайтеллия. Она не вышла на связь на дежурстве, так что мы пошли ее искать. Ей горло перерезали от уха до уха. Точно. Чисто.

Левек выругался.

- Беглецы. Всех вооруженных эльдар ко мне, на площадку над главным залом. Прочешем весь завод и выпотрошим их наверху механизма, чтобы все эти тупые животные увидели расплату за побег бегства.

- Все сложнее, сибарит. Госпожа Яе сообщала о побеге опасных рабов с арены.

- Ну тогда получим за них награду. Всех сюда. Ясно?

Ответа не было. Только треск статики вместо голоса воина.

- Я спросил «Ясно?», Ксарон!

Тишина. Левек оглядел переплетение платформ над огромным главным залом завода. Сквозь облака пара ничего не было видно. Он резко почувствовал себя в одиночестве…

Когда Левек увидел человека, бегущего к нему по платформе, он был уверен, что справится с ним. Человек был высок и мускулист, его волосы были коротко подстрижены, а туловище покрывало множество старых шрамов. Он где-то раздобыл когтистую перчатку и игольный пистолет, но обращаться с ними наверняка не умел.

Левек выхватил собственный игольный пистолет и прицелился, смакуя тот факт, что попадет животному прямо в брюхо, и сможет потом понаблюдать, как тот ревет от зверской боли, прежде чем забрать его голову.

Но прежде чем он успел спустить курок, человек прыгнул в воздух, разрубив сверкающими лезвиями когтистой перчатки одну из цепей, на которых под высоким потолком висели платформы. Он приземлился, почти упав лицом вниз. Левек ухмыльнулся, зная, что по лежащей цели не промажет. Пол ушел у него из под ног, когда платформа повисла на одной цепи. Последним, что видел Левек перед тем, как жидкое пламя поглотило его, были бледные испуганные лица рабов, глядящих на него сквозь пар, и агрессивно-красный жар котла.

Фон Клас подошел к Кепу. Гвардеец наблюдал, как расплавленный металл покрывает голову эльдар.

- Ересь может у тебя и третьего уровня, — проговорил комиссар, - но вот убийца ты первостатейный.

- Это меня и спасло. — Кеп оглядел платформы и пол завода. Снизу на них со страхом смотрели сотни глаз. - Так что теперь?

Фон Клас поднялся.

- Начнем нашу маленькую войну. Найди Раимзаде и Ибна и отковывайте рабов. И пришли сюда Склераса, нужны расчеты. Мы теперь армия.

Самым непереносимым является то, подумал Кипселон, что я это вижу из собственного тронного зала. Прекрасный холодный костяной храм, символ совершенства, закрепляющая печать бессмертия на его долгой и жестокой жизни, был осквернен присутствием двух тысяч чужаков-варваров.

- Сколько они уже там? — спросил он тихим голосом, как и всегда, когда был сильно зол и наиболее опасен.

Взгляд Экзумы слегка прояснился.

- С захода второго солнца. — ответил он. - Напали на храм, перебили гарнизон. Некоторые теперь вооружены, там была оружейная. Это все тот человек. Набрал армию из рабов, когда захватил завод Левека несколько часов назад. Помните Левека? Умница был.

Кипселон раздраженно махнул рукой и огромное окно погрузилось в темноту. Он повернулся, взмахнув темно-пурпурной мантией и прошествовал к центру тронного зала. Отборные воины следили за каждым его шагом. Он активно жестикулировал, говоря глубоким и дрожащим от ненависти голосом.

- По машинам, дети мои! — взвыл он. - Это такое же оскорбление для вас, как и для меня. Ни одно животное не смеет осквернять мой храм. Ни один варвар не посягнет на наше природное превосходство! Берите оружие и искупаемся в крови рабов!

Воины подняли оружие и закричали. Их рьяный боевой клич разнесся по всему дворцу и вылетел в злобный воздух Коморры, отражаясь эхом от кошмарных шпилей.

Изнутри храм был похож на большой пустой остов, отбеленный дочиста, гигантские позвонки поддерживали потолок, и над всем этим возвышался алтарь из черепов размером с командный бункер. Рабы ползали за баррикадами, сделанными из обломков архитектурных украшений Коморры, кусков сломанных арок и железных шпилей. Те, у кого было оружие, целились из винтовок и пистолетов вдаль — у кого не было, раздобыли себе куски металла и арматуру для боя на ближней дистанции.

Раимзаде и Кеп стояли в первых рядах, вокруг них кучковались рабы. Фон Клас подумал, что отчаявшиеся рабы были первыми, кем командовали гвардейцы. Рядом с алтарем Ибн тренировал тех рабов, что казались самыми сильными, им раздали несколько трофейных тяжелых орудий.

- Сколько у нас людей? — спросил комиссар фон Клас у Склераса.

- Тысяча восемьсот человек. Из двух тысяч при атаке.

- Вооружено?

- Семьсот. — Склераса совершенно не волновала информация.

Фон Клас посмотрел меж колонн на бурлящее небо. Он увидел что-то, нечеткие черные точки, похожие на мух. Он видел их раньше, за многие миллионы миль отсюда, на мелкой луне Гидрафура. Опустошительные штурмовики эльдар: «Налетчики».

- Ни один чужак не должен выжить. Принесите мне голову ублюдского человека, посмевшего нарушить мою волю. — Кипселон отдавал приказы строгим тихим тоном, зная, что они дойдут до сознания каждого эльдар под его командованием.

Его украшенный орнаментами штурмовик приземлился и вокруг него пронеслась волна его слуг, волна, сокрушившая самодельные баррикады. Первые ряды пали под огнем вооруженных рабов, пригибавшихся за своими баррикадами и стрелявших по врагу из осколочного оружия. Воины падали на землю сотнями, но их можно было заменить.

Из глубин построения вынеслась орда рабов, выпустивших свою ярость и свой страх наружу. Их вел бритоголовый маньяк с осколочным пистолетом в каждой руке, бешенство в его глазах вдохновляло рабов, собравшихся вокруг него, вооруженных грубыми клинками и дубинами.

Ведьмы Яе выбежали им навстречу, радостно танцуя меж варварами, разрезая их бледные тощие тела на куски своими серебристыми клинками. Но рабы не отступали, они все еще рвались вперед, даже когда их вожак погиб от двойных клинков Яе. Несметное множество рабов погибло, разрубленных на куски или изрешеченных осколочными снарядами. Эльдарских воинов косил огонь трофейных темных копий и осколочных пушек, но затем к ним прорвалась Яе и кровь рабов вновь залила пол храма.

Кипселон повел штурмовик в центр бойни. Перед ним была только одна цель: та человеческая сволочь, что заварила всю эту кашу, хладнокровно и дерзко стоящая у великого алтаря из черепов, все еще с тем оружием, что украла у Верредека.

Предупредив жалкую переводчицу Верредека подзатыльником, Кипселон приземлился в пределах слышимости человека, там, где они могли говорить через вопли умирающих. Телохранители-эльдар встали поодаль. Кипселон заговорил.

- Кто ты такой, что смеешь нарушать мою волю? — спросил он через переводчицу.

- Я гидрафурский комиссар фон Клас. — ответил чужак, почти не выказывая страха. - Может, помнишь. Когда взял наших в плен, выбрал нескольких, чтобы убить на досуге. Десятую долю.

Кипселон подумал секунду. Он был стар, убил столь многих…

Затем он вспомнил.

- Конечно. — сказал он с гордой улыбкой. - Ты один из десяти.

Человек, фон Клас, холодно улыбнулся.

- Нет, один из миллиона.

Кипселон слишком поздно заметил молодого чужака в грязно-красной форме, с металлической сетью на щеке, притаившегося внизу алтаря. Он нажал на кнопку на пульте, что держал в руке.

Одновременно взорвался десяток зарядов, украденных на заводе. Они подорвали основание колонн, во все стороны разлетелись огромные осколки костей. Они рвали как эльдар, так и рабов, и пробивали даже корпуса «Налетчиков». Только штурмовик Кипселона ухитрился укрыться между колоннами.

Поднялось облако пыли, скрывшее уродливую груду костей, когда-то показывавших бесконечный путь убийств и резни Кипселона, а теперь похоронивших под собой половину его воинов. С неба цвета мертвой плоти посыпались разбитые черепа.

Кипселон почувствовал нечто, чего не чувствовал уже очень давно. Он потерял контроль.

- Смерть людям! — прошипел он всем, кто мог его слышать. - Я не потерплю рабов, марающих мой город! Всех убить! Каждого! Эти мерзкие твари больше никогда не переживут встречи со мной!

Когда фон Клас проснулся, он был прикован к холодному железному полу камеры. Кожа со спины была содрана ударами хлыста. Он не мог сконцентрироваться, во рту стоял привкус крови. В тусклом свете он видел, что обе ноги ему сломали, и они лежали на полу, как бесполезные шланги. Похоже, он умирал. Но он победил? Он снова потерял сознание.

Он потерял счет времени и не мог сказать, прошли дни или недели, перед тем как дверь камеры отворилась и внутрь кинули еще двух пленников. Одна была человеческой девушкой со спутанными когда-то светлыми волосами, ползавшей как побитая собака.

Другим был избитый эльдар, тощий и хилый без своих доспехов и легионов охранников, с пустыми глазами. Он посмотрел на фон Класа, узнав его. Затем он заговорил. Девушка машинально переводила темное шипящее наречие на имперский готик, повинуясь вбитому в нее инстинкту.

- Я знал, что ты хладнокровен, человек. — сказал Кипселон с каким-то уважением.

Фон Клас сухо рассмеялся, хотя это и ранило ободранное горло.

- Чем все закончилось? Кто тебя добил?

Кипселон печально покачал головой.

- Юргакс. У меня не осталось рабов, заводов, пушечного мяса. Мы были изранены. У него были мандрагоры, инкубы. Он разделал Переломленный Хребет так, словно был рожден для этого.

Архон осел на пол камеры, и фон Клас увидел, что пламя амбиций погасло в глазах старого эльдар.

- Твои «Налетчики» появились как пятнышки на радарах. — сказал человек, называвший себя комиссаром. - Через семьдесят два часа из семнадцати полных взводов выжил только я, но у меня остались приказы. Мне было приказано уничтожить любую угрозу, а комиссар либо выполняет свои приказы, либо погибает. Я свои выполнил.

Он заглянул в темные чужацкие глаза Кипселона.

- Мы, люди, не так глупы, как считаете вы, эльдар. Попомни мои слова, когда Юргакс придет нас казнить, я получу нож в горло, потому что я лишь животное. Но твоя смерть будет гораздо, гораздо более долгой.

---

Перевод авторский.

Отдельное спасибо Soth за вычитку.

Ждите в ближайшем будущем: "Мелкие шестерёнки" Нила РутледжА!